Cижу тихо, в глаза не бросаюсь, рубаю картоху
Киберпанк просто бьет все рекорды в части бессюжетного писева моего авторства. Извините, но пока ничего вразумительного не выходит, а кровь души требует выплеска.
Название: Выхода нет
Пейринг/Персонажи: Виктор Вектор|ж!Ви
Категория: гет, ангст
Жанр: бессюжетная шипперская херня
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1070 слов
читать дальше— Вик.
— Ви.
Этот ритуал повторялся раз от раза, почти неизменный — если, конечно, у Вика не было в тот момент клиентов, или если Мисти вдруг не решалась увязаться следом. Ритуал, которому Ви придавала особое значение и, может быть, зря. Она замерла в дверях всего на несколько ударов сердца, Вик развернулся в кресле и приспустил очки на переносицу, подцепив дужку «когтем» экзоруки. Его глаза в свете синеватых ламп казались какими-то особенно беззащитными, зачастую — еще и очевидно воспаленными от долгой работы. Ви не раз наблюдала, как он приветствует других клиентов. Спасибо, если лицом повернется, не говоря уж о чем-то большем. А ради нее... Она действительно верила, что он делал так ради нее. Хотел разглядеть получше? Глупость, если очки служили не только для того, чтобы фильтровать нестерпимый свет операционной лампы. Ви не знала точно, что у него там со зрением и не собиралась спрашивать. Это врач собирает анамнез на пациента, не наоборот. Очередная из сотен границ, которые Ви не решалась перейти.
Потом она нарочито щелкнула ручкой решетки, и Вик, вернув очки на место, устало спросил:
— Ну что у тебя, ребенок? Пришла показаться?
Чего он в ней там не видел... Впрочем, иногда ей казалось, что за одну-единственную ночь она приблизилась к неминуемой — как представлялось в текущий момент — смерти как-то слишком быстро, и неслась просить Вика «проверить, как я там...». Он пожимал плечами, копался в диагностической программе гораздо дольше обычного, а потом отрицательно качал головой. Нет, ничего нового. Ничего слишком уж плохого, но и обнадежить тебя нечем. Так и сегодня. Все, как всегда.
— Ты что-нибудь решила?.. — спросил он, едва заметно поджав губы.
Ви нечего было ему рассказать. Она отрицательно кивнула и опустила глаза, чтобы не видеть, как Вик безмолвно стискивает кулак свободной руки. Если думать, что ему плевать, становилось немного легче. Это походило на странный танец, такой, в котором ни в коем случае нельзя прикоснуться к партнеру, и даже подойти на шаг ближе установленного правилами, тоже нельзя. Она придумывала себе какие-то знаки, вроде бы указывавшие на то, что Вик относится к ней по-особому, потом отвергала их, слушая в своей голове насмешливое бормотание Джонни, а потом решала, что раз уж ей все равно умирать, то никого к себе привязывать она не станет. Это казалось ей не просто разумным — даже немного благородным. Лучше пусть ему будет все равно. Все равно хороших новостей у нее нет.
...Она ничего не решила. Ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад она так и не смогла сообщить ему ничего вразумительного. Какой-то обтекаемый бред, общие слова, в которые она сама не верила — достаточно было видеть, как усиленно она изучает облупившиеся носы ядовито-желтых ботинок. Вик каждый раз отворачивался, делая вид, что тянется за инструментом, но на самом деле для того, чтобы, стиснув до боли зубы, перебороть желание от души выругаться. Да, он понимал, что простого решения быть не может. Да, совершенно отчетливо осознавал, что ситуация нестандартная настолько, что даже он, врач с огромным стажем, не мог и представить, как из нее выкрутиться. У девчонки плавились мозги. Медленно, но верно, и он видел среди чуть снизившихся витальных индексов — на десятые доли, не более того, — ее горящие синапсы и отмирающие нейронные связи. Видел так, будто аксоны и дендриты, похожие на длинные волосы, чернели и свивались в какую-то мертвую сухую мешанину, которую он не раз наблюдал на головах обгоревших трупов, хотя, конечно же, это все существовало лишь в его воображении. Он видел смерть вблизи множество раз, но так и не смог до конца привыкнуть к тому, что в какой-то момент она берет свое. Тот, кто привыкает, становится уже не до конца человеком. А Вик все-таки старался оставаться таковым. Даже его глубинная неприязнь к имплантам росла ногами где-то в области этого убеждения. И рипером он стал слишком уж человечным. Слишком часто шел навстречу тем, кому не надо бы, слишком неразумно позволял чужой боли проникнуть в себя. А уж в том, что касалось этой девчонки, Вик переступал все возможные границы разумного. И что в ней было такого?
Вот она, сидит в его кресле и лупает глазами, обведенными потекшей краской. Потерянная душа, пытающаяся выжить в Найт-Сити, недостаточно нахальная и чересчур наивная для того, чтобы в этом городе преуспеть. Добрая. Даже излишне. Банально и печально человечная. Прямо, как он сам. Разве что он, умудренный опытом, научился свою изнанку поглубже прятать. А вот она — пока нет.
Ему хотелось присесть рядом с ней, обнять за острые костлявые плечи, вдохнуть ее запах — смесь из дешевого стирального порошка, бензина, волос, мытых пару дней назад, фруктовой жвачки. Сказать что-нибудь. Он не знал, что. В таких случаях обычно обещают, что все непременно будет хорошо, что они вместе — ха! — найдут выход, что он всегда рядом, что надежда не умирает, но... Это все было бы брехней собачьей. Потому что выхода так и нет, нет никакого «вместе», нет никакого «рядом». Она все так же будет приходить раз в неделю — сколько там таких недель ей осталось? — он все так же будет брать с нее деньги, делая вид, что жутко профессионален. А потом она — почему-то ему казалось именно так — будет выть ночью в подушку от одиночества и страха, а он — пить виски, сидя у себя на балконе, и курить, пока не закончится последняя в доме пачка. Он видел терминальных больных, знал, о чем они думают одинокими ночами, наблюдал, как они отрезают связи с близкими, как закрываются в своей боли, думая, что никто не может их понять. Он искал следы такого разрушения в ней, когда она приходила к нему на очередное никому не нужное обследование, и с ужасом понимал, что потихоньку начинает их находить.
— Знаешь, — неожиданно для самого себя решил сказать он, — если тебе вдруг захочется поговорить... ну о твоем состоянии. Хотел сказать, что можешь со мной поделиться. Может, что подскажу.
— Спасибо, Вик, — Ви пружинисто спрыгнула с кресла и хрустнула лопатками, с силой сводя их сзади. — Не стоит, не хочу тебя этим парить. Я придумаю способ вылезти из этого дерьма, обещаю. В конце концов, я ведь обещала Джеку, что стану легендой Найт-сити, — она криво улыбнулась и пожевала губу. — Надо выполнять.
— Вопрос в том, чего ты сама хочешь, ребенок, — вздохнул Вик, отворачиваясь к столу. — Стать легендой или жить по-человечески. К разным целям ведут разные пути.
Никто ему не ответил. Вик обернулся и договорил в закрытую с обратной стороны дверь:
— Я вот хотел бы, ребенок, чтобы ты просто жила. Мне и этого, знаешь ли, хватит.
Ах, да. "Ребенок" — это личное. Не спрашивайте.
Название: Выхода нет
Пейринг/Персонажи: Виктор Вектор|ж!Ви
Категория: гет, ангст
Жанр: бессюжетная шипперская херня
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1070 слов
читать дальше— Вик.
— Ви.
Этот ритуал повторялся раз от раза, почти неизменный — если, конечно, у Вика не было в тот момент клиентов, или если Мисти вдруг не решалась увязаться следом. Ритуал, которому Ви придавала особое значение и, может быть, зря. Она замерла в дверях всего на несколько ударов сердца, Вик развернулся в кресле и приспустил очки на переносицу, подцепив дужку «когтем» экзоруки. Его глаза в свете синеватых ламп казались какими-то особенно беззащитными, зачастую — еще и очевидно воспаленными от долгой работы. Ви не раз наблюдала, как он приветствует других клиентов. Спасибо, если лицом повернется, не говоря уж о чем-то большем. А ради нее... Она действительно верила, что он делал так ради нее. Хотел разглядеть получше? Глупость, если очки служили не только для того, чтобы фильтровать нестерпимый свет операционной лампы. Ви не знала точно, что у него там со зрением и не собиралась спрашивать. Это врач собирает анамнез на пациента, не наоборот. Очередная из сотен границ, которые Ви не решалась перейти.
Потом она нарочито щелкнула ручкой решетки, и Вик, вернув очки на место, устало спросил:
— Ну что у тебя, ребенок? Пришла показаться?
Чего он в ней там не видел... Впрочем, иногда ей казалось, что за одну-единственную ночь она приблизилась к неминуемой — как представлялось в текущий момент — смерти как-то слишком быстро, и неслась просить Вика «проверить, как я там...». Он пожимал плечами, копался в диагностической программе гораздо дольше обычного, а потом отрицательно качал головой. Нет, ничего нового. Ничего слишком уж плохого, но и обнадежить тебя нечем. Так и сегодня. Все, как всегда.
— Ты что-нибудь решила?.. — спросил он, едва заметно поджав губы.
Ви нечего было ему рассказать. Она отрицательно кивнула и опустила глаза, чтобы не видеть, как Вик безмолвно стискивает кулак свободной руки. Если думать, что ему плевать, становилось немного легче. Это походило на странный танец, такой, в котором ни в коем случае нельзя прикоснуться к партнеру, и даже подойти на шаг ближе установленного правилами, тоже нельзя. Она придумывала себе какие-то знаки, вроде бы указывавшие на то, что Вик относится к ней по-особому, потом отвергала их, слушая в своей голове насмешливое бормотание Джонни, а потом решала, что раз уж ей все равно умирать, то никого к себе привязывать она не станет. Это казалось ей не просто разумным — даже немного благородным. Лучше пусть ему будет все равно. Все равно хороших новостей у нее нет.
...Она ничего не решила. Ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад она так и не смогла сообщить ему ничего вразумительного. Какой-то обтекаемый бред, общие слова, в которые она сама не верила — достаточно было видеть, как усиленно она изучает облупившиеся носы ядовито-желтых ботинок. Вик каждый раз отворачивался, делая вид, что тянется за инструментом, но на самом деле для того, чтобы, стиснув до боли зубы, перебороть желание от души выругаться. Да, он понимал, что простого решения быть не может. Да, совершенно отчетливо осознавал, что ситуация нестандартная настолько, что даже он, врач с огромным стажем, не мог и представить, как из нее выкрутиться. У девчонки плавились мозги. Медленно, но верно, и он видел среди чуть снизившихся витальных индексов — на десятые доли, не более того, — ее горящие синапсы и отмирающие нейронные связи. Видел так, будто аксоны и дендриты, похожие на длинные волосы, чернели и свивались в какую-то мертвую сухую мешанину, которую он не раз наблюдал на головах обгоревших трупов, хотя, конечно же, это все существовало лишь в его воображении. Он видел смерть вблизи множество раз, но так и не смог до конца привыкнуть к тому, что в какой-то момент она берет свое. Тот, кто привыкает, становится уже не до конца человеком. А Вик все-таки старался оставаться таковым. Даже его глубинная неприязнь к имплантам росла ногами где-то в области этого убеждения. И рипером он стал слишком уж человечным. Слишком часто шел навстречу тем, кому не надо бы, слишком неразумно позволял чужой боли проникнуть в себя. А уж в том, что касалось этой девчонки, Вик переступал все возможные границы разумного. И что в ней было такого?
Вот она, сидит в его кресле и лупает глазами, обведенными потекшей краской. Потерянная душа, пытающаяся выжить в Найт-Сити, недостаточно нахальная и чересчур наивная для того, чтобы в этом городе преуспеть. Добрая. Даже излишне. Банально и печально человечная. Прямо, как он сам. Разве что он, умудренный опытом, научился свою изнанку поглубже прятать. А вот она — пока нет.
Ему хотелось присесть рядом с ней, обнять за острые костлявые плечи, вдохнуть ее запах — смесь из дешевого стирального порошка, бензина, волос, мытых пару дней назад, фруктовой жвачки. Сказать что-нибудь. Он не знал, что. В таких случаях обычно обещают, что все непременно будет хорошо, что они вместе — ха! — найдут выход, что он всегда рядом, что надежда не умирает, но... Это все было бы брехней собачьей. Потому что выхода так и нет, нет никакого «вместе», нет никакого «рядом». Она все так же будет приходить раз в неделю — сколько там таких недель ей осталось? — он все так же будет брать с нее деньги, делая вид, что жутко профессионален. А потом она — почему-то ему казалось именно так — будет выть ночью в подушку от одиночества и страха, а он — пить виски, сидя у себя на балконе, и курить, пока не закончится последняя в доме пачка. Он видел терминальных больных, знал, о чем они думают одинокими ночами, наблюдал, как они отрезают связи с близкими, как закрываются в своей боли, думая, что никто не может их понять. Он искал следы такого разрушения в ней, когда она приходила к нему на очередное никому не нужное обследование, и с ужасом понимал, что потихоньку начинает их находить.
— Знаешь, — неожиданно для самого себя решил сказать он, — если тебе вдруг захочется поговорить... ну о твоем состоянии. Хотел сказать, что можешь со мной поделиться. Может, что подскажу.
— Спасибо, Вик, — Ви пружинисто спрыгнула с кресла и хрустнула лопатками, с силой сводя их сзади. — Не стоит, не хочу тебя этим парить. Я придумаю способ вылезти из этого дерьма, обещаю. В конце концов, я ведь обещала Джеку, что стану легендой Найт-сити, — она криво улыбнулась и пожевала губу. — Надо выполнять.
— Вопрос в том, чего ты сама хочешь, ребенок, — вздохнул Вик, отворачиваясь к столу. — Стать легендой или жить по-человечески. К разным целям ведут разные пути.
Никто ему не ответил. Вик обернулся и договорил в закрытую с обратной стороны дверь:
— Я вот хотел бы, ребенок, чтобы ты просто жила. Мне и этого, знаешь ли, хватит.
Ах, да. "Ребенок" — это личное. Не спрашивайте.
@темы: Фанфик, Cyberpunk 2077, Фикписательство, Тупой фангерлизм
